Л.А. Симонова       

«ДЕЛЬФИНА» Ж. ДЕ СТАЛЬ: ДИАЛОГ С ЛИТЕРАТУРНОЙ ТРАДИЦИЕЙ КАК ПОИСК ВЫРАЖЕНИЯ ЛИЧНОЙ СУДЬБЫ                                                                                                                          
В творчестве Жермен де Сталь, как, впрочем, и других представителей французского романтизма –  Ф.Р. де Шатобриана, Б. Констана, А. де Мюссе, Ж. Санд, наблюдается сближение жизни и творчества. Произведения  Сталь «вырастают» из личной биографии, а образы главных героинь её романов – Дельфины и Коринны – становятся проекцией собственной судьбы писательницы. Сама автобиографичность прозы  служит вызовом традиции(1), спор с которой начинается для мадам де Сталь с провозглашения феминистских идей, критики семейных добродетелей, сковывающих  стремительность желаний и препятствующих самовыражению женщины. Такая позиция во многом объясняется подвижностью общественно-политической жизни во Франции, огромной ролью парижских салонов, где царил прекрасный пол, которому поклонялись и  к мнению которого прислушивались. В трактате «О литературе» Сталь отмечает, что «до революции наиболее благотворное воздействие на мнение общества оказывали женщины выдающегося ума и характера»(2). Отсюда  следует вывод о том, что «только общество, где женщины развивают свой разум, оттачивают острый ум, может стать просвещённым и счастливым»(3). Жермен стремилась и могла  влиять на политические события,  с гордостью говорила, что является единственной женщиной, которую Наполеон признал опасной и выслал из столицы. Одна из самых просвещённых женщин своего времени, мадам де Сталь настаивала на служении прогрессивным идеалам. Такой позиции вполне можно было ожидать от той, которая, по удачному выражению В. Андло, «родилась в салоне» и которую «нельзя представить ни в комнате с кормилицей, ни на прогулке, ни где-либо ещё в праздной распущенности внешнего вида и ума»(4). Жермен стала достойной того, чтобы блистать  в салонах и пользоваться литературной славой. Вдохновляясь собственным примером, в своих романах Сталь создаёт образы независимых, обладающих незаурядным умом и страстной душой талантливых женщин. Её интересуют выдающиеся характеры, выделяющиеся из окружения, свободные в своих действиях и, тем самым, подрывающие авторитет общепризнанных норм морали.        Однако обращение к личному опыту не могло обернуться «эстетическим произволом», отрицанием литературной традиции. Работе над «Дельфиной» (1803) предшествует трактат «О литературе, рассмотренной в связи с общественными установлениями» (1799), в котором отражён опыт прочтения английской и французской литератур. Говоря о романном жанре, Сталь отдаёт предпочтение английскому роману. Вслед за Дидро она восхищается тем, что в английских романах «нет ни чудес, ни аллегорий, ни исторических воспоминаний» и основаны они «исключительно на описании характеров и происшествий частной жизни»(5).
Однако, превознося художественные достоинства английского романа, в своём творчестве Сталь не столько ориентируется на него, сколько полемизирует с ним. В английском романе, по мысли  Сталь, в центре внимания оказывается не просто частная жизнь, но жизнь семейная, в которой отыскиваются всевозможные прелести, располагающие к поиску разных оттенков для описания самых незначительных событий. Французский же роман не может добиться такой полноты, такой изысканности в воссоздании картин семейной жизни. И происходит это по причине различия национальных литератур, которое Сталь объясняет тем, что каждая из литератур развивается на особой почве и отвечает политическому устройству, нравам и образу жизни своего народа. Так, роман, в котором  раскрывается очарование частной жизни, мог возникнуть только в Англии, потому что «нигде, кроме Англии, не наслаждались женщины счастьем семейственным»(6), следовательно, нигде они не имели таких семейных добродетелей, которые одни могут «пробуждать в сердцах мужчин всю нежность, на которую они способны»(7). Ко всему прочему, по мнению Сталь, английские романы «созданы …для людей, живущих в сельской местности, занятых домашними делами и ограниченных семейным кругом»(8). Во Франции же такое невозможно. Наступило время, когда женщины могут и должны занять в обществе активную позицию, нарушив привычный порядок иерархических отношений, сковывающих свободное проявление чувств и препятствующих развитию способностей.        
Ритм времени оказался близок внутреннему беспокойству, которое всегда испытывала Сталь и которое Б. Констан определил в своих дневниках как признак «кипучей натуры», стремящейся к деятельности и успеху(9). Это «вечное борение»(10), сталкивающее человека со множеством препятствий, лишает его постоянства, внутреннего покоя, ставит в зависимость от внешних событий. Отказ  же от такого «борения» рождает неудовлетворённость, за которой – страх исчезнуть, поддаться неощутимому распаду. Только мучительная напряжённость всех сил ради спасительного действия даёт возможность совпадать с самим собой, отвечать собственному назначению(11). Но что  помогает человеку угадать смысл своего присутствия? Всё то же стремление к счастью, которое, увы, не имеет точного определения. По мнению Сталь, женщина обладает особой природой, поэтому «женщине для счастья не нужно ничего, кроме уверенности во взаимности её чувства»(12). Для проявления же взаимной склонности достаточно уединения, и  мадам де Сталь находит его в имении Копе, куда часто приезжает сначала с родителями, а затем – со  своими избранниками. Однако очень скоро уединение становится невыносимо тягостным, приют любви теряет привлекательность, растёт желание вырваться из замкнутого пространства покоя. Счастливое убежище становится тюрьмой. Но как только она покидает это пространство, вновь появляется потребность туда вернуться. Восхищение английским романом отчасти можно объяснить этой  внутренней необходимостью. В английском романе Сталь увидела выражение мечты о счастливом супружестве и, вместе с тем, опасность закрытого пространства, в котором невозможно движение, а значит,  нет и надежды на самоосуществление. Идейно-эстетический спор с традицией английского романа с его идиллическими картинами семейной жизни образует внутреннее напряжение романного творчества Сталь.        
Дельфина   в силу многих обстоятельств и главным образом из-за незаурядности характера лишается возможности действовать в соответствии с предложенными образцами, а потому, понимая свою отверженность, добровольно принимает на себя роль жертвы. Отказываясь от надежды на соединение с возлюбленным, Дельфина  оберегает чужой супружеский союз. В своём одиноком страдании она выше избранника, готового идти на компромисс, который предполагает измену чувству и никогда не приводит к счастью. Героизируя жизнь, подчинённую лишь чувству, на что способны лишь пылкие, правдивые, возвышенные натуры, Сталь, казалось, отрицает ценность супружества, являющегося гарантом  добропорядочности. Однако писательница не может уйти от унаследованного от  просветителей морализаторства, хотя и выносит его за пределы романов. В статье «Несколько размышлений о нравственной цели «Дельфины» (1803) Сталь, ставя в пример Ричардсона, который «обрёк Клариссу на столь ужасные несчастья»(13) из-за того, что не мог простить ей побега из отчего дома, говорит о том, что не простила Дельфине любви к женатому мужчине, той самой Дельфине, которую превозносит в романе как образец добродетели. В отличие от просветительской литературы в творчестве Сталь  нет однозначного понимания добродетели. В её романах существует два рода добродетели. Первая – добродетель сердца, которой человек обязан не испорченной предрассудками естественной природе своего характера с его лучшими наклонностями. Это предполагает право поступать так, как велит  непосредственность чувства, подчиняющееся лишь суду совести. В своих поступках Дельфина руководствуется лишь собственными представлениями о должном. Для неё важно сохранить верность самой себе, доверяя лишь своим нравственным убеждениям, хотя она и догадывается, как воспринимают её действия окружающие. Дельфина не считается с мнением света. Осуждение или одобрение  общества   не могут повлиять на её взгляды, оправданные чистотой чувства. Помочь своей несчастной подруге в последний раз встретиться с  возлюбленным под угрозой мести ревнивого мужа, на глазах у всех выразить своё расположение достойной женщине, к которой общество отнеслось с высокомерным пренебрежением,  – отказаться от таких великодушных жестов Дельфину не заставит даже мысль о том, что она может упасть в глазах горячо любимого Леонса, разделяющего предубеждения света. В одном из писем Дельфины (роман имеет эпистолярную форму)  находим: «Нет, Леонс, повторяла я себе совсем тихо, вы имеете надо мной неограниченную власть, но я не пожертвую вам добротой, щедрым великодушием – целью всей моей жизни»(14).        
Второй род добродетели предполагает умеренность чувств, следование принятому в обществе порядку. Поведение не должно противоречить ожиданиям других. В этом случае жизнь строится с оглядкой на мнения окружающих, что обеспечивает незапятнанность репутации, одобрение знакомых, даёт возможность безболезненно встроиться в привычный механизм взаимоотношений, защититься от неудач проверенной системой правил. Такую добродетель проповедует в романе Матильда де Вернон, по мнению которой, жизнь женщин должна оправдывать ожидания мужчин, которые ценят в избранницах набожность, безупречность поведения,  служение долгу и мелким обязанностям. Дельфина же не считается с мнением света, независима в своих суждениях, что препятствует её воссоединению с возлюбленным. Дельфина не может органично включиться в мир семейных связей. Она изначально оказывается вне пространства семьи. Дельфина росла сиротой, а значит, была лишена материнского внимания, не могла перенять поведение и взгляды матери. Своим воспитанием Дельфина обязана мужу, у которого она заимствует идеи, подвергающие сомнению общепризнанную мораль и принципы официальной религиозности. Примечательно, что о жизни Дельфины в браке мы ничего не знаем, муж её, о котором также почти ничего неизвестно,  рано умер, завещая жене свои слишком вольные взгляды. Поведение и образ мыслей  Дельфины не совпадают с ожиданиями Леонса, что заведомо обрекает влюбленных  на одиночество.       
Если Дельфина с детства лишена семьи, то Леонс, напротив, с самого начала включён в неё. Леонс находится под влиянием матери, прислушиваясь к её советам и следуя её воле. Такого рода добродетель не приводит к счастью. По мнению Сталь, истинное счастье – это всегда разрыв как с семейными узами, так и с обществом, а значит, и со всей традицией, которая предлагает человеку надёжный путь посредственного существования, лишённого страстей и испытаний. Леонс, вспоминая о советах матери, говорит о том, что нужно следовать мнению света и «защитить себя от порицаний, отказавшись от счастья»(15). Судьба Леонса в браке могла стать повторением судьбы его родителей, и лишь роковая встреча с Дельфиной, затронувшая его «чувствительное и страстное сердце»(16), вывела его из круга повторений. Ему открылась иная правда существования. Теперь брак с Матильдой, когда-то задуманный родителями молодых людей и осуществлённый с помощью хитрости мадам де Вернон, становится дорогой вниз, в царство теней. Это бездвижный покой смерти, холодящая душу тишина могилы. «Беззвучными и мрачными»(17) представляются Леонсу годы супружеской жизни. В свою очередь, Дельфина, сохранившая чувство, но отвергнутая, стремится вверх, прочь от земли. Это тоже путь в иной мир. Дельфина думает о горной вершине на далёком горизонте, – том месте, где «душа может отдохнуть, где доброта находит наслаждение в самой себе, где любовь никогда не сменяется горькими сожалениями, мучительными воспоминаниями»(19). Это оборачивается той же смертью: невозможно дышать разряженным воздухом горных высот, где прекращается движение и время становится вечностью. Тогда появляется необходимость подмены: нужно создать защищённое от внешнего мира пространство, где усилием воли преодолевается соблазн отдаться во власть необузданных желаний. В этом непроницаемом пространстве должно царить постоянство. Незаметный в своей размеренности ход времени, гармоничная сообразность всех вещей, однообразие событий – всё это должно послужить надёжным укрытием от вторжения неизвестности и освобождением от нетерпеливых стремлений чувства, грозящих гибельным ослеплением, неизбежно приводящим к падению. Устойчивость и непротиворечивость связей защищают от опасностей, скрытых в самом человеке, который против воли может попасть в зависимость от роковой смены противоположных в своей крайности состояний радости и тоски, счастья и несчастья, надежды и безверия, наконец, жизни и смерти. Вот как героиня мыслит себя в этом пространстве: «Я бы вела существование неподвижное, однообразное, куда бы не проникали ни наслаждение, ни горе; отведённые мне дни были бы посвящены только заботам. Кроме того, я постаралась бы уберечь себя от этой опасной мечтательности, которая увлекает душу в водоворот надежд и сожалений; вверяясь этому, испытываешь чувство сначала столь сладостное, а затем – столь горькое; видишь себя захваченной сверхъестественной силой, которая заставляет предчувствовать счастье за скрывающим даль туманом, но вот туман постепенно рассеивается и там, где ты ожидала увидеть широкую дорогу добродетели и блаженства, открывается пропасть»(20). Как мы видим, Дельфина стремится к пространству, в котором непротиворечивая размеренность жизни будет питать внутренний покой. Но такое пространство останется для неё недостижимой мечтой. Дельфина не найдёт его ни в своём уединённом поместье, ни в монастыре, который сначала покажется ей надёжным укрытием от всех потрясений, но потом превратится для неё в тюрьму, из которой она вырвется, нарушив монашеский обет.        
Может ли вообще человек достичь на земле блаженного покоя и уединения? Мадам де Сталь не отрицает такую возможность, доказательством чему – супруги Лебансей. Анри Лебансей и его жена нашли в себе силы удалиться от света (который не простил мадам Лебансей её развода с первым мужем) и поселиться в имении, находя счастье лишь в обществе друг друга. Взаимность чувства, глубокое понимание другого, сходство вкусов и привычек, наслаждение скрытым от посторонних общением позволили создать мир тихих удовольствий, ничем не нарушаемого покоя. Это существование вписано в гармонию природного мира, оберегающего от суеты и приближающего к вечности. В чём же секрет такого благополучия? В том, что в основе брака    –  не любовная страсть, но чувство, управляемое разумом, подчинённое трезвому расчёту. По словам мадам Лебансей, «истинного чувства больше в мудрости сердца, чем в его заблуждении»(21). Но не таков открытый романтической литературой идеал, суть которого заключается именно в заблуждении как осознании противоречий между личностными устремлениями и внешними условиями, которые начинают мыслиться как условности. На смену примиряющим с жизнью утверждениям приходит неудовлетворённость, желание борьбы, ведущей к купленному ценой счастья прозрению. Дельфина, которая в своих поступках всегда руководствуется чувством, и Леонс,  обладающий, по его собственным словам, «чувствительным и пылким сердцем, гордым и вспыльчивым характером»(22), не могут создать пространство счастливого супружества. Судьба Дельфины во многом стала отражением судьбы самой Сталь, жившей страстями и требовавшей от своих избранников служения всепоглощающему чувству.


1 В  автобиографичности, при которой «эрудиция и традиция уходят на второй план, уступая место личному опыту», Ж.Оленберг видит изменившуюся сущность самого письма (Hollenberg J. L`enchanteur malgré lui. Poétique de Chateaubriand. – P., 1998. P. 35).
2 Сталь Ж.де. О литературе, рассмотренной в связи с общественными установлениями. –  М., 1989. С. 300.
3 Там же, с. 303.
4 Andlau B. dе. La jeunesse de madame de Staïle (de 1766 à 1786). – P., Genève, 1970. P. 7.
5 Сталь Ж. де. О литературе, рассмотренной в связи с общественными установлениями. – М., 1989. С. 217.
6 Там же, с. 217.
7 Там же, с. 218.
8 Там же, с. 218.
9 Constant B. Journaux intimes // Constant B. Œvres. – P., 1957. P. 267.
10 Ibid., p. 268.
11 «Мадам де Сталь в каждую минуту нуждается в том, чтобы совпадать с самой собой в продолжительности жизни, мысли и чувства. Страх исчезнуть, разрушить себя –  определяющая доминанта её существования, ощущаемая с мучительной остротой и отражённая во всём творчестве» (Balayé S. À propos du «préromantisme»: continuité ou rupture chez madame de Staël // Le préromantisme. Hypothéque ou hypothése? Actes et colloques. №18. – Clermont-Ferrand,  1975. P. 157).
12 Сталь Ж. де. Несколько размышлений о нравственной цели «Дельфины» //  О литературе, рассмотренной в связи с общественными установлениями.  –  М., 1989. С. 376.
13 Там же, с.  378.
14 Staïl М. de. Delphine. – Genève, 1987. P. 217.
15 Ibid., p. 163.
16 Ibid., p. 163.
17 Ibid., p. 335.
19 Ibid., p. 271.
20 Ibid., p. 271.
21 Ibid., p. 291.
22 Ibid., p. 163.  

Впервые опубликовано: Симонова Л.А. «Дельфина» Ж. де Сталь: диалог с литературной традицией как поиск выражения личной судьбы // Филология в системе современного университетского образования. Материалы научной конференции. Вып.8. М.:УРАО. 2006. С.108-113.