Симонова Л.А.
От «Жизни Жозефа Делорма» к «Сладострастию»: характер автобиографизма прозы Ш. Сент-Бёва
Вопрос о характере автобиографизма «Сладострастия» (1834) – известного романа Ш. Сент-Бёва, вызвавшего в своё время у читающей публики большой интерес, – волновал многих литературных критиков и биографов талантливого критика и писателя. М. Регар настаивает на близости главного героя и автора («Амори – это, по существу, сам писатель»), определяет «Сладострастие» как личный роман, исповедь Сент-Бёва, указывая на использование им детских и юношеских воспоминаний, а также на отражение в романе его увлечения Аделью Гюго (женой Виктора Гюго) [7, с. 69]. А. Билли видит в Амори портрет Сент-Бёва, называет «Сладострастие» «личным произведением», в котором под покровом вымысла изображена и проанализирована индивидуальность автора [3, с. 169]. Р. Моло называет «Сладострастие» «интимным романом», указывая на его связь с «личным письмом» Сент-Бёва: после окончания работы над романом он начинает вести дневник [6, с. 114]. В. Жиро говорит о «Сладострастии» как о «духовной автобиографии»: «Сент-Бёв предстаёт здесь таким, каков он есть, без какого-либо приукрашивания, с его изменчивым настроением и слабой волей, с его потребностью в чувственных эмоциях, склонностью к сладострастию и даже похотливостью, со своей любознательностью ума и религиозными вдохновениями, со своими жалкими падениями и болезненной душевной раздвоенностью. С безжалостной ясностью подвергая себя анализу, он себя судит и выносит себе приговор» [4, с. 91]. И. Леир считает «Сладострастие» книгой, в которой Сент-Бёв «старается освободиться от своих страхов, мечтаний, стремлений», исповедью, «любующейся кризисом», который оставляет автора «утомлённым и неудовлетворённым» [5, с. 12]. П. Бенишу в монументальном труде «Школа разочарования», посвящённом творчеству французских романтиков, в главе о Сент-Бёве определяет его роман как «произведение личной правды в том, что касается желаний, мучений и неудовлетворённости», делая, однако, оговорку, что покой героя, принявшего сан священника, есть «чистая литература», «одна из фантазий» писателя о себе самом [2, с. 78]. Мастерство психологических и философских наблюдений, которые отвечают характеру и взглядам Сент-Бёва заслоняют персонажей, чьи фигуры выписаны слишком нечётко, позволили М. Аллему назвать «Сладострастие» исповедью писателю [1, с. 276]. Словами М. Регара, «"Сладострастие" не есть рассказ, приключение, но итог, философия, поиск точки устойчивой и ясной через постоянные и тёмные изменения прошлого» [8, с. 31]. Вслед за критиками необходимо признать, что в романе нашли отражение духовные поиски автора, размышляющего над смыслом человеческой жизни и верой.
На природу автобиографизма «Сладострастия» проливает свет достаточно оригинальное по замыслу и исполнению произведение, чья публикация (1829 год) предшествовала работе над известным романом, – «Жизнь, стихотворения и мысли Жозефа Делорма». Оригинальность этого сочинения заключается в том, что Сент-Бёв опубликовал собственные тетради, содержащие поэтические опыты и литературно-критические заметки, приписав их авторство вымышленному персонажу (такой ход позволил Сент-Бёву представить свои стихи в двойном удалении: герою принадлежат критические эссе, лирика и размышления Делорма комментируются автором, таким образом поэзия оказывается вписанной в контекст культурной эпохи). За собой Сент-Бёв закрепляет роль издателя и комментатора завещанных ему рано ушедшим из жизни поэтом рукописей, которые, помимо стихотворений и размышлений о поэтическом искусстве, включали дневникового характера записи, в которых нашли отражение мысли героя о своей судьбе. В данном случае нас интересует та часть произведения, которая носит название «Жизнь Жозефа Делорма» и представляет собой авторское повествование (рассказ автора-издателя тетрадей) о жизни героя, перемежающееся вставками его из дневника. В целом, образ и судьба Делорма вписывается в культурный миф «зла века» (не случайно, герой читает «Вертера», «Дельфину», «Адольфа», «Рене»). Предваряющая лирику история жизни поэта должна была отчасти объяснить господствующее в стихах настроение меланхолической задумчивости, тревожной тоски, неясных надежд, сожалений о несбывшемся и недостижимом.
Если рассматривать эту часть книги как самостоятельное целое с точки зрения повествовательной стратегии, можно увидеть попытку Сент-Бёва написать роман. «Жизнь Жозефа Делорма» можно разбирать как своеобразный набросок будущего романа «Сладострастие». Сент-Бёв указывает на то, что берётся представить жизнь героя таким образом, чтобы прослеживалось его духовное развитие («дать верное описание внутренней жизни» [9, с. 6]). Этот психологический роман должен был мыслиться пишущим как возможная история его самого, поскольку жизнь персонажа объясняла его собственные стихи (для Сент-Бёва связь между творчеством и биографией очень тесная): «…Одни стихотворения, без истории чувств, с которыми они связаны, были бы наполовину понятной загадкой…» [9, с. 5] Вымышленная судьба объясняет его «невымышленную» поэзию, рождённую действительно прожитыми чувствами, значит, так или иначе в жизни Делорма Сент-Бёв должен был проиграть свою судьбу, выстроенную в соответствии с культурными кодами времени. Однако попытка написать роман (свой или героя) оказывается неудачной. Рассказ о жизни Делорма не складывается в единую линию, заданную логикой развития характера и взглядов героя. «Жизнь Жозефа Делорма» создаёт впечатление обрывочного, нестройного, слишком противоречивого текста, к тому же вставки из дневника Делорма расшатывают и без того неустойчивую, распадающуюся повествовательную структуру. Каждое звено в сюжетной цепи намечает определённое развитие образа героя в соответствии с заданными литературой образцами, но ни одна из потенциальных завязок не разворачивается в историю. Делорм мог бы стать (и каждый раз Сент-Бёв подводит читателей к этой возможности, поскольку герой обладает для этого задатками) поэтом, священником, влюблённым, врачом, философом, мужем, но так никем и не становится. Можно усомниться даже в том, был ли он поэтом: сам Делорм таковым себя не считал и возвращение его к поэзии – увлечению детских лет – было слишком непродолжительным и связано с душевной болезнью. Все эти возможности Делорма быть кем-то вступают друг с другом в противоречие, что грозит распадом текста и не дает сложиться единому впечатлению о личности и судьбе героя. Повествование скрепляется, скорее, образно-интонационным единством. Сент-Бёв нащупывает то стилистическое звучание прозы, которое соответствует звучанию его лирики. Он подробно анализирует ситуацию разрыва героя с внешним миром и его уход в мир собственных фантазий. Иначе говоря, Сент-Бёв моделирует отдельные сцены, соответствующие задумчиво-меланхолическому состоянию, которое отражают его стихи. Именно в этом состоянии герой и автор совпадают. Это совпадение скрепляется и процессом, в которой вовлечены как автор, так и герой – процессом письма. Сент-Бёв подробно останавливается на том, как Делорм пишет. Герой пишет свои тетради в полном одиночестве, ночью. Автор переписывает отрывки из тетради Делорма или передаёт содержание частей текста тетрадей своими словами. «Жозеф хотел только верно говорить себе о своих страданиях и говорить о них в стихах» [9, с. 12]. Это соответствует сосредоточенности поэзии исключительно на интимных переживаниях. Это выдаёт подчинённую роль «Жизни Жозефа Делорма»: в прозе Сент-Бёв расширяет те ситуации, которые намечены им в лирике.
В конечном итоге, образ Жозефа Делорма размывается настолько, что самому автору, передающему его историю, не удаётся сказать о нём ничего определённого: остаётся так и неясным, помешался ли его рассудок или нет, к тому же под конец повествования появляется противоречие между внутренним и внешним. Как оказывается, друзья Делорма (среди которых был и автор) почти не знали его: он «имел обыкновение не выставлять своих язв» и даже иронизировал над своими стихами в дружеском кругу. В результате, Сент-Бёв сам признаёт свою неудачу – первоначальный замысел не реализован: образ Жозефа Делорма, его судьба не объясняют поэзии, как то изначально предполагалось. В конце «Жизни Жозефа Делорма» Сент-Бёв приходит к обратному утверждению: только поэзия может объяснить героя: «…Его стихотворений достаточно, чтобы заставить понять активные чувства, которые тогда его терзали» [9, с. 20]. Таким образом, первостепенную роль играет здесь поэзия, «затопляя» прозаическое повествование (именно стихи составляют «историю страдающей души» Делорма). И поскольку лирический дискурс принадлежит автору, он, а точнее его слово о себе, заслоняет героя. Высказывание автора, имеющее ярко выраженную лирическую природу, подрывает сами основы прозаического повествования, имеющего целью разворачивать историю. Нет «жизни» героя: отдельные, плохо скреплённые между собой зарисовки состояний сознания Делорма прочитываются, скорее, как развёрнутые комментарии к стихотворениям. Таким образом, в Делорме можно увидеть несостоявшегося героя романа, а в Сент-Бёве – несостоявшегося автора романа.
Однако Сент-Бёву удаётся нащупать ситуацию, которая будет задавать развитие сюжета его удачного романа – «Сладострастие». Это ситуация неосуществимости. Делорм мог бы активно действовать, но не действует, мог бы стать всем, кем угодно, но не становится никем («Кто не пожалел бы его в этом жестоком бессилии, где он достиг своей судьбы» [9, с. 16]). «Вот уже много дней он спрашивал себя, была ли хотя бы одна минута, когда хотя бы одно из его желаний было удовлетворено, и он не находит её. <…> Он бросился в карьеру, которая удалила его от цели его желаний… Его силы работают впустую, им не хватает материальности, они истощаются и мучают его» [9, с. 15]. К тому же Сент-Бёв намечает те черты, которые будут использованы в характеристике Амори: любовь к женщине, которая сближена с неопределённым идеалом: «неясная идея женщины и красоты», «живущая по соседству девушка, блондинка, застенчивая» [9, с. 7]. В Делорме выделяется «ревностная набожность», он любил «долгие молитвы, которые возвращали ему покой и силу» [9, с. 8], что было свойственно самому Сент-Бёву. Вообще, Сент-Бёв дистанцировался от своих героев и одновременно подчёркивал свою связь с ними, давал понять читателям, что всё им написанное сходится к его личности. Так, в 1834 году (год публикации «Сладострастия») Сент-Бёв написал поэму «Ответ Сент-Бёва – Амори», в которой он выступил в роли «молодого друга» – адресата рассказа героя: он сообщает, что Амори был прав и его молодость похожа на его опыт.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Allem M. Sainte-Beuve et Volupté. – P., Société Francaise d`Éditions Littarairees et Techniques, 1935. 331 р.
2. Bénichou P. L`école du désenchantement. – P., Gallimard, 1992. 615 p.
3. Billy A. Sainte-Beuve. Sa vie et son temps. Le romantique. 1804-1848. – P., Flammarion, 1952. 450 p.
4. Giraud V. La vie secrète de Sainte-Beuve. – P., Stock, 1935. 215 p.
5. Le Hir I. L`originalité littéraire de Sainte-Beuve dans Volupté. – P., Société d`Édition d`Enseignement Superieur, 1953. 81 p.
6. Molho R. Regard intime et construction de soi // Intime, intimité, intimisme. – Lille, Éditions Universitaires de Lille III, 1976. P. 113–121.
7. Regard M. Sainte-Beuve. – P., Hatier, 1959. 224 p.
8. Regard M. Introduction // Sainte-Beuve Ch. Volupté. P., Imprimerie national, 1984. P. 11–57.
9. Sainte-Beuve Ch. Vie, poésies et pensées de Joseph Delorme. – P., Hachette, 1937. 480 p.
Впервые опубликовано: Симонова Л.А. От «Жизни Жозефа Делорма» к «Сладострастию»: характер автобиографизма прозы Ш. Сент-Бёва // Вестник МГОУ. Серия филология. № 3. 2014.С. 93-97.